От экспериментов до божественного промысла: как выглядит особый путь Петра Мамонова
В какой-то момент Петр Мамонов стал тем странным соседом, с которым вы здороваетесь каждый день и который вызывает у вас отвращение. Он не сумасшедший, он просто странный. Днем он сидит и наблюдает за движением времени (и вы остаетесь с ним), а ночью посвящает себя молитве. По крайней мере, так всегда казалось мне, тысячелетнему, который пропустил расцвет Му. Прошло пятнадцать лет, мы все изменились, а Мамонов — нет. Пришло время переосмыслить и вернуть лицо русской культуры на ее традиционный пьедестал. Куда здесь следует поместить Мамонова? Или он должен быть брошен в ад (ему не нравится слово «ад», не так ли?). Или он попадет в (буквально) ад?
В журнале Esquire «Правила жизни» Мамонов объясняет, какие именно цели преследовали «Звуки Му» в 80-е годы. Что такое «Звуки меня»? По сути, это была коллекция всего, что было в позднем советском роке в то время. Новая волна» — модифицирован только внутри страны. Только лексика, пришедшая в состояние языкового упадка. Агитпоп — только извращенные инверсии. Авангарду — не хватает только страсти к освобождению. Советское лицо — отражается только в искаженных, грязных, недостаточно треснувших зеркалах. Это было его, Мамонова, апокалиптическое величие. Речь идет не о постсоветском «маленьком человеке», страдающем и навсегда застрявшем в буржуазном притворном существовании. Это усталый, озлобленный человек позднего Советского Союза. Бог заставил меня снова жить», — так прокомментировал Мамонов свой околосмертный опыт. Такие — «лица цвета земли» и рты, похожие на «выгребные ямы» — больше не протестуют. У них злые цветущие глаза и жгучая ненависть к себе и окружающим. Удивительно, что его безумные, адские реплики вроде «женщины — не мужчины» не вызывают теперь мурашек. Потому что это не лозунг, это диагноз, портрет героя. Ты любишь не меня, а то, что за меня выдается», — говорил Мамонов «Афише» в начале 90-х годов.
Мамонов, покойный Липницкий и его коллеги записали «Простые вещи» в 1988 году с помощью Василия Шумова, который буквально навязал группе дисциплину. Они были тем, что Гребенщиков назвал «самым важным явлением русского искусства после Шостаковича». И это было нехарактерное преувеличение для нас, музыкальных критиков. Это было истинно русское искусство, то, что можно было выставлять в западных галереях, то, что нужно было втирать в нос иностранным зрителям и слушателям. Это было уникальное сочетание комсомольской свирепости и сдержанности. Услышать эту музыку Мамонова — значит расслабиться, услышать эту музыку Мамонова — значит стать подражателем Маяковского. Подобно Джону Лайдону и Джа Вобблу, Мамонов, Липницкий, Шумов и иже с ними попали в чужую колею.
В то время Мамонов был лучшим сыном дикой России. Не случайно, за исключением упомянутого выше Шумова, он не ладил с большинством продюсеров. Не случайно он поддался Брайану Ино, заставив его записывать свои песни под максимально возможный глянец. И есть причина, по которой он решил помедлить и разрушить то, что создал («может быть, от Бога, может быть, от дьявола спросил он»). Он аранжировал песни, злил медиума, кричал на него в микрофонную стойку и вступал с ним в перепалку. По какой-то причине Мамонова и Летова обычно не ставили в один ряд, но оба сопротивлялись той комфортной обстановке, которая сложилась вокруг них, но, конечно, оба сопротивлялись по-своему. Летов был о коллективном противостоянии всем основным удобствам, а Мамонов не был и остается не индивидуальным бунтом, а лазейкой. По мнению Летова, это способ выйти за пределы всех измерений.
Для многих это все еще Петр Мамонов, а не старик Остров или последнее интервью Собчака.
Но, конечно, примечательно, что он достиг того уровня, на котором находится сейчас. Речь идет о молитве от сердца, о поиске и принятии Бога. Интересно посмотреть, как происходили эти изменения. Это Алексей Казаков в 2001 году, в гостях у Мамонова, готовящего своего «Шоколадного Пушкина», где перед нами предстает Сумеречный Искатель, наслаждающийся деревенской жизнью, слушающий невообразимый инопланетный гитарный шум и наслаждающийся ранним роком. Здесь он купается в проруби и внимательно перелистывает молитвенник, держа в руке очки от Armani. Вот что ответил Мамонов на вопрос в 2003 году о Soda и Chevrek по поводу лейбла Ninja Tune: «Я перестал слушать музыку. Я занялся социальными вопросами». Что это за Ninja Tune?
Но в 2006 году, накануне премьеры фильма «Остров», в котором Мамонов играет монаха, постоянно вступающего в самые страшные грехи, Александр Горбачев едет в тот же Верейский заповедник. Там музыкант, который наконец-то сделал ее своей, уже свел все дискуссии к вере. С Годаром и Бергманом покончено», а «москитные сетки для небес» должны быть построены, иначе «в Европе будут пустые церкви». Но вот мы в 2021 году, и Мамонов рассказывает о Боге, дьяволе и сестрах, поет с немного раздраженной Ксенией Собчак (хотя, кажется, не понимает, как быть с интервьюером, и в основном охает и ахает) для простейшей акустики с простым голосом Простая песня. Ни голосов, ни шума. От дикого авант-рока до домашней акустики, от зараженной ненависти до всемогущего христианства.
И во всем этом проявляются самые яркие черты Петра Мамонова. Его характер и песни могут показаться сложными на первый взгляд, но на самом деле его легко описать. Несмотря на все повороты его биографии, существование Мамонова легко разложить на части, а его существование очень легко записать и поставить на полку. И хотя Мамонов существует как бы вдали от всех политических течений, это очень похоже на наш национальный образ жизни.
Старые «Звуки Му» — это портрет озлобленного пьяного человека, совершающего галлюцинаторное путешествие по стране, находящейся на грани смерти. Песня 90-х «Звуки Му» — это портрет того самого человека, который умер вместе со страной и ищет ворота в рай или ад. А дискография и биография последних лет Мамонова — это портрет человека, который нашел Бога и которого Бог послал обратно на землю, чтобы он нашел его снова. Но он не находит ее, он в замешательстве, он как «ребенок из центра Москвы», он все еще не понимает, где Бог, а где дьявол. Современные нравоучения и песни: «А в Таиланд нельзя, так что смотри вверх. Там вы найдете ангелов». Таким образом, страна вместе с ним сначала достигает пропасти, осматривает ее и остается колебаться между желанием попасть в Таиланд и ужасным чувством греха. В Береа нет протестов, все спокойно. И мы никогда от этого не убежим.
